Пограничный легион [сборник] - Зейн Грей

Келлз лгал. Келлз его убил. Такое простое и страшное свидетельство! Оправдались самые мрачные предчувствия Робертса. У Джоун закружилась голова, к горлу поднялась тошнота. Она покачнулась, но все же последним усилием воли заставила себя удержаться в седле. Она сражалась со своим страхом, как с диким зверем. Вцепившись обеими руками в луку седла, закрыв глаза, она предоставила своей лошадке выбирать дорогу, а сама изо всех сил старалась не поддаться панике от ужасного открытия, не позволить ей окончательно раздавить себя. Пока Джоун боролась с тошнотворной слабостью, ум ее успел вникнуть в ситуацию, как та ей теперь виделась. Она поняла Келлза, догадалась о собственной плачевной участи. Как это получилось, она не знала, только никаких сомнений у нее больше не было. Была реальность, ясная, беспощадная, неотвратимая.

Зачем ему понадобилось обманывать ее, как ребенка? Все разговоры о выкупе были сплошным враньем. Как и утверждение, будто бы он расстался с Биллом и Холлоуэйем из-за того, что не хотел делить с ними выкуп. Сама мысль об этом пресловутом золоте казалась теперь просто смехотворной. С самой первой минуты Келлз хотел только ее; пытался заставить Робертса ее бросить, а когда это не удалось — убил его; потом избавился и от своих двух сообщников — теперь-то Джоун понимала, что тогда действительно слышала выстрелы. Замысел Келлза, выношенный в глубине его темной души, стал, наконец, вырисовываться. Джоун ясно видела свою судьбу, жалкую, горше судьбы рабыни, горше смертных мук — самую страшную судьбу, что может выпасть на долю женщины.

Ее снова потрясла реальность всего случившегося: ведь все это происходит на самом деле, как бывало в тех историях, которым она не верила! И ей самой, и ее родным и друзьям казалось, что в далеком горном поселке они жили в полной безопасности, вполне счастливо, трудились, верили в добро и не придавали значения слухам о таких вот вещах. А теперь это произошло с ней самой.

Случавшиеся иногда нападения на почтовые кареты, убийства и ограбления одиноких старателей, драки в салунах и стычки на дорогах, безуспешные погони на границе за бандитами, неуловимыми, как арабы, скорыми, как апачи, — были достаточно ужасны, о худшем никто не хотел и думать. Реальность похищения и того, что за ним должно последовать, подействовало на ум и волю Джоун, как грубый удар острых шпор. Раз она жива, — а в свете того, что она узнала о Келлзе и ему подобных, это казалось ей почти невероятным, — ей надо собраться и встретить его во всеоружии женских кошачьих хитростей, коварства и дьявольской ловкости! Она обязана победить его, одолеть любым способом, убить — или погибнуть.

Она не из тех, кого какой-то головорез может затащить в горное логово и сделать своей игрушкой. Страх и ужас добрались до глубины ее души и отомкнули там силы, о которых она и не подозревала: ее рутинный жизненный уклад оставлял их невостребованными. Она больше ничего не боялась. Она не слабее этого человека. Теперь она женщина, а не беспечная юная девица, которая смутно грезила то о делах давно минувших дней, когда ее самой еще не было на свете, то о немыслимых приключениях, ожидавших ее в будущем. Она познала ярость и ненависть, оскорбленная женская гордость воспламенила ее дух.

Глава IV

До самого конца каньона Джоун старательно не давала Келлзу случая поймать ее взгляд — пока у нее не появилась полная уверенность, что глаза больше не выдадут ее, что Келлз не догадается о происшедшей в ней перемене.

Время шло. Путь становился все труднее. Крутые подъемы и спуски поглощали все ее внимание — приходилось думать только о лошади да собственной безопасности. Келлз повел ее через заваленный глыбами камня горный хребет. Одна другую сменяли бесконечные скалистые террасы. Джоун то и дело приходилось спешиваться и вести лошадь на поводу. Из зарослей, окружавших редкие прогалины, за людьми украдкой следили звери — то ли волки, то ли лисицы. Вокруг вздымались темные горные вершины. Уже давно перевалило за полдень. Наконец Келлз снова стал спускаться. Он ехал зигзагами по выветрившимся склонам, через заросшие кустарником террасы, все ниже и ниже, к новым каньонам. Вдруг он остановился. Перед ними, сверкая в лучах заходящего солнца, высилась одинокая гора. Тут и закончился самый долгий в жизни Джоун дневной переход. Миля за милей карабкались они то вверх, то вниз, углубляясь все дальше в горы. В голове у Джоун все перемешалось: направление троп, спусков и подъемов. Она потеряла всякое представление о том, откуда и куда они ехали. Место, где Келлз остановился, поразило ее невероятной дикой красотой — такого она в жизни еще не видывала. Это было начало каньона — узкая ложбина с низкими стенами, сплошь заросшая высокой густой травой, ивами, елями и пихтами. Из-за деревьев, навострив длинные уши, на людей с доверчивым любопытством смотрели олени. Трава то и дело приходила в движенье — там в глубине разбегались в разные стороны какие-то мелкие зверьки.

Под огромной пихтой, вершиной доходящей до края стены, Джоун увидела небольшую бревенчатую хижину без двери. Некоторые бревна желтели срезами, значит, построили ее совсем недавно. Хижина не походила на лачугу охотников и старателей, которые Джоун встречала, разъезжая по горам с дядей.

Все это она отметила, бросив лишь один быстрый взгляд. Келлз спешился и подошел к ней. Она открыто, хотя и не очень прямо, посмотрела на него.

— Я устала. Нет сил даже с лошади слезть, — сказала она.

— Пятьдесят миль вверх-вниз по горам! И ни разу не заныть! — воскликнул он с восхищением. — Вы просто молодец!

— Где мы?

— Это «Затерянный Каньон». О нем знает всего несколько человек. Из моих людей. Здесь я и буду вас держать.

— Сколько времени? — спросила она и заметила, как он пристально взглянул на нее.

— Ну… пока… — ответил он с расстановкой, — пока не получу выкуп.

— А сколько вы думаете запросить?

— Сейчас вы стоите сто тысяч золотом… Потом я, возможно, цену сбавлю.

Джоун без труда поняла скрытый, едва замаскированный смысл его слов; он стоял и откровенно ее рассматривал.

— Бедный дядя! Столько ему никогда не набрать!

— Ничего, наберет, — резко ответил Келлз.

Он помог Джоун сойти с лошади. Затекшие руки и ноги ее почти не слушались, и она позволила Келлзу снять ее с седла. Келлз сделал это очень осторожно, как полагается джентльмену, и первая тяжкая минута мучительного испытания благополучно миновала. Джоун поняла, что интуиция ее не обманула, что она на верном пути. Похоже, что, хотя Келлз был, да, конечно, и оставался негодяем из негодяев, присутствие девушки, какие бы оно не будило в нем инстинкты, не могло не вернуть его в то прошлое, когда, живя иной жизнью, он был и совершенно иным человеком. И то, как он сейчас обошелся с Джоун, произошло также непроизвольно, как и грубый жест Билла. Эта мелочь, это хрупкое звено, все еще связывавшее Келлза с прошлым, с тем временем, когда он принадлежал к другому обществу, воодушевило Джоун, показало, как вести ей свою трудную игру.